Разное. Тема для всего, что не касается рыбалки.

Al-Ni-S

Учредитель сайта
Регистрация
22.05.2003
Сообщения
349
Местоположение
Новосибирск
23 коротких рассказа.
***
Бабушка что-то говорит. Подняв руку, трясёт ветку. Бабушка улыбается. Улыбается ему.
Он лежит в коляске и улыбается сразу всем – небу, бабушке, сирени и гремучим цветным лошадкам на резинке...

Позже он прочитал, что воспоминания детства не могут быть такими ранними.
Но он помнит.

***
Из тарелки с манной кашей сыто смотрит жёлтый глаз масла.
Над входом в кухню колышется тюль.
Тикают ходики на стене – одна гирька свисает почти до полу.
Синие обои и деревянный, в овальных разводах сучков, потолок
Зеленоватая муха, похожая на обточенную волной крошку бутылочного стекла – он находил такие среди серой гальки на море – стучит крепкой головой в стекло и сердито жужжит.
Лето.
Ещё живой отец машет ему рукой – окно выходит в сад. На отце выгоревшая футболка и кепка с нерусской надписью «Tallinn».

***
За кирпичной стеной беседки заросли крапивы.
- Не бойся, она не кусачая! – смеётся Ленка. Поправляет застёжку на сандалике.
Шепчет ему на ухо:
- Хочешь, г л у п о с т и тебе покажу?
Он сглатывает и молча кивает. В животе ёкает сладкий холодок.
Ленка закусывает губу и оглядывается. Задирает подол цветастого платья, прижимает его подбородком к груди и стягивает с себя трусы.
- Вот.
Он присаживается на корточки, чтобы лучше разглядеть.
«Это не г л у п о с т и», - по-взрослому думает он. «Это – п е р с и к».
По Ленкиной руке ползёт крохотная рыжая божья коровка.

***
Длинные пики гладиолусов обёрнуты газетой.
Солнце. Чистый асфальт. Золотая стружка берёзовых листьев.
Из динамиков у школы - хриплая музыка.
За спиной коричневый скрипучий ранец.
Мама гладит его по голове. Целует в макушку.
Ему стыдно за это перед всеми вокруг. Он проводит рукой по волосам и отпихивает маму..

***
- Хуй сосёшь, губой трясёшь? – кричит ему в лицо Князев.
Класс смеётся.
В раскрытом пенале лежит циркуль «козья ножка». Без карандаша. Матово-тёмный, со светлым жалом острия.
Взять его и ударить Князева в глаз или щёку он не решается.

***
В нелепой болоньевой куртке и вязаном «петушке» он стоит у метро. «Суки!» - думает он. «Суки, всех порву. Тока тронь, суки...»
Темно. По-мартовски сыро. Двери вестибюля мотает ветер. Когда они распахиваются, оттуда тянет настоянном на влажных опилках теплом.
«Как в цирке», - думает он.
В его руке шелестит целофан букета.
Ему страшно. Он впервые в этом районе.
В его кармане отвёртка.
«Тока тронь, суки» - твердит он своё заклинание поздним прохожим.
Она не приехала.

***
Второй взвод, увязая сапогами в рыжей грязи, забегает на печально известную Ебун-гору.
С обеих сторон разбитой тропы, почти касаясь мокрых голов, свисают тяжелые лапы елей.
Дождь, хлеставший еще минуту назад, неожиданно прекращается. Никто не заметил. Взвод забегает на гору уже в четвёртый раз.
Хрип перекошенных ртов. Мат сержанта Зарубина. Пятна лиц. Белки глаз. Мельтешение рук. Чавканье сапогов.
Виновник сегодняшней беготни, он на полном ходу летит лицом в грязь. Не переворачиваясь, поджимает ноги к животу. Кто-то пробегает по его спине. Лежать хорошо – темно и прохладно. Его пытаются выдернуть за ремень, но бросают и бьют сапогом в бок. В правый. Становится совсем темно...

- Притомился? – участливо спрашивает Зарубин.
Он видит близко-близко у своего лица грязный, с налипшей травой, сапог.
- Сам встанешь, или...
Его рвёт прямо на сапоги сержанта.

***
На КПП пришли местные бляди.
Простые и удобные. То, что и нужно солдатской душе.
Облупленный лак на коротких ногтях. Туфли-лодочки и спортивная куртка. Трещинки пудры-штукатурки, крошки туши под глазами – он видит всё это, когда склоняется над Лариской, пьяный, под тусклым светом из плафона комнаты для свиданий на КПП. Она хрипло так ржёт, и ему, выпившему фурик "Огней Москвы", все равно кажется немного стрёмным её дыхание. Гондонов нет и в помине. Он стягивает с неё мини-юбку. Толстые колготы. Под ними – не трусы даже – трусняки. Чёрные, плотные - как от купальника. Он пыхтит, стягивая их, старается не смотреть на след от резинки на её животе - точь в точь похож на... Как там - стругуляционная или хер её знает какая борозда. Короче, та самая, что у бойца из второй роты была, которого сняли с батареи в сортире...
Попахивает селёдкой, хоть он и знает, что на ужин была мойва, а Лариска вообще пришла часа два назад, и пока он не стянул с неё трусы, селёдкой не пахло... А ведь его девки раньше пахли кто мылом, кто духами, а кто просто свежим арбузом... Но никак - не селёдкой. И сам он мылся каждый день, а не по субботам, носил носки и кроссовки, и даже - страшно сказать - брился когда хотел...
Свет уже выключен. На окнах – одеяла.
Вот он - момент истины. Цена вопроса. То, о чём грезил во сне и в укромных уголках - лежит перед тобой. Суетился и волновался, подгадывал дежурство на КПП, узнавал, кто заступит старшим, и кто будет д/ч, чтоб не парили мозги проверкой.
А, ладно... Привет, простейшие. Добро пожаловать.
Обидно - едва успел всунуть, как тут же заелозил носками сапогов по линолиуму - пошла волна, кончил. Мышцы лицы отекают, в ушах шумит. Он пытается застегнуть ширинку. В руках - слабость, в душе - омерзение. В сортире, на полке, кружка с ядреным раствором марганцовки. Мимолетное раздумье - кто уже мочил в ней свой член и надо ли совать туда свой.

***
В плацкартном купе с ним вместе ехал мужик, съевший подряд восемь варёных яиц. Скорлупу мужик чистил смуглыми от грязи пальцами и целиком засовывал яйцо в рот.
Мужик рассказал ему, что в стране большие дела, и даже по телику есть новый канал, музыкальный. Называется «Дважды два».
Водка в заляпаном стакане чуть подрагивает. Он выпивает её, тёплую, залпом. Бежит в тамбур, дёргает дверь, одну, другую. Едва удерживая равновесие в грохочущем железном пространстве, блюёт на вагонные стыки.
Два года жизни ушли в никуда.
Это тоже ясно. Как дважды два.

***
Мёрзлые свиные туши – половинками, вдоль хребта. Бежево-жёлтые, в бледных треугольных штампах.
Холод. Изо рта бригадира - клочки пара. Мат-перемат. Что-то сердито кричит по трансляции диспетчер – эхо летит над рельсами, бьётся о тёмные бока вагонов... Слов не разобрать.
Рукавицы просалены до негнутости. Хватаешь тушу за ноги и взваливаешь на плечо. Когда идёшь к фуре, наклоняешь голову - глаза слепят прожекторы. Возвращаешься – перед тобой пляшут, ломаются, скачут длинные тени.
Он долгожитель тут – третий год.
Бригадиром так и не стал.
«В пизду такую работу» - пришла, наконец, предельно ясная мысль.

***
Утро.
Толстый грузин, хозяин палатки, тычет пальцами в золотых печатках ему в лицо:
- Ты, бляд, охранник сраный, каво охранять должен, а? Жопа своя или палатка, бляд?
На коротких пальцах грузина торчат чёрные волоски. Такие же выглядывают из его носа, похожего на сломаный топор.
Стекло палатки разбито. Убыток товара.
Он молчит. Отворачивается в сторону.
У круглого бока станции метро стоят целых три ментовских «уаза». Менты хмурые, с автоматами и в армейских касках.
Над убогими коробами палаток замерла в своём вечном полёте знакомая с детства ракета на крутом постаменте-горке.
Вдали – острие телебашни.
Вечером и ночью там стреляли.
Осень. Четвёртый день октября.

***
Окна комнаты выходят на гремящую трамваями улицу и соседний дом.
Кровати у них нет. Спят на соседском матрасе.
В скважину замка за ними иногда подглядывают армянские дети – их в коммуналке несколько штук.
Он склоняется над раздетой девушкой и целует её в живот. Ложится щекой на выбритый лобок и улыбается всплывшему из глубин памяти слову.
Г л у п о с т и.
Армянские дети тоже считают так – ему кажется, он слышит их тихое хихиканье за дверью. Надо в следующий раз на ручку двери повесить рубашку. Впрочем, во время любви детей не слышно. А после – плевать.

Окна комнаты распахнуты – возню у скважины заглушает улица. Катятся, будто чугунные ядра по булыжникам, и хрипло тренькают трамваи. На доме напротив второй день кроют крышу новыми, сверкающими на солнце листами.

***
Жена сидит на низкой кушетке в полутёмном холле. По углам стоят четырёхугольные кадки с какими-то растениями. Одно похоже на «дерево» из «Джентельменов удачи». Другое – похоже на фикус.
За широкими окнами вечер и дождь.

Он присаживается на казённый дермантин рядом с женой.
По коридору шелестят тапочками и кутаются в домашние халаты женщины-тени.
- Как ты? – спрашивает жена.
Он начинает жаловаться на погоду. Потом на неработающий экскалатор на «Дмитровской» и говорит, что пришлось подниматься пешком. Спохватывается:
- А ты как?
Жена отворачивается.
Отделение патологии. Третий выкидыш.

***
От подзатыльника голова дочки дёргается вперёд и бьётся о край стола. Выставив острые локотки, дочь двумя руками зажимает нос, но на тетрадь всё равно падает несколько тёмных капель.
- Вырви лист и пиши заново!
Уже на кухне, закуривая у тянущей холодом форточки, добавляет:
- Бестолочь, блядь...

Когда дочь засыпает в своей комнате, он плачет на кухне. Пьяно клянётся обварить руку кипятком, если ударит ещё хоть раз.

***
Анталия не понравилась.
Крикливые и наглые турки с тёмными, нехорошими глазами. Сально-мясное роскошество пляжа. Мерзкая «ракы», взятая на пробу. Белеет, когда разводишь водой. Вспомнил одеколон в армии и едва сдержал тошноту.

Из окна гостиницы мечети похожи на окаменевших черепах, лапы которых прибиты к каменистой земле кольями-минаретами.
Остаток отпуска на пляж не ходил. Шёл сразу в бар.
С минарета ближайшей мечети кричали азан. Нет бога, кроме Аллаха – утверждал невидимый мусульманин.
- Бога нет вообще! – орал ему в ответ, стоя на балконе с бутылкой джина. – Есть только джин! Джииин!
Нравилась игра слов.
На рейс его едва допустили. Жена сидела молча, глядя в спинку кресла напротив. Дочка уткнулась в иллюминатор.
Впрочем, он не помнил ничего этого.

***
- Ты любишь меня?
- Да, - честно соврал он.

***
Из приёмника на кухонном столе слышится задорное детское пение:
- Хорошо бы сделать так! Фьють!
Срезать все кудряшки!
На макушке – красный мак,
А вокруг – ромашки!

Ему хочется ударить по приёмнику кулаком. Но лень. Замахивает рюмку и тянется пальцами к кружкам колбасы.
Хорошо бы сделать так...
Он давно придумал, как.
Растянуть на стене хороший холст. Льняной дублировочный будет самое оно. Прочный, плотный – как раз для его картины. Тексами прибить холст к стене. Грунтовку приготовить самому – как учили. Пузырь осетра сварить с мёдом. Развести мел. Немного толчёного кирпича – для красноватости фона.
Нанести слоя четыре.
Пока готовится, раздобыть техсредства. Это сложнее – охотничьего билета у него нет. Но решаемо.
Встать к холсту спиной. Ствол прижать к подбородку.
Получится феерично.
Дыра посередине. Серые галактики из мозговых брызг. Бурые солнца кровяных сгустков и аппликация рельефных вкраплений кости.
Как заключительный штрих – неровный пастозный мазок. Лёгкий зигзаг разнесённого в крошево и ползущего вниз затылка.

***
Жара.
Пыльная дорога через бывшее пастбище. За «отрезком» - так местные называют лесополосу у оврага – горбатые крыши деревни.
Сухо шелестят кузнечики.
Высоко в небе, едва различимый в солнечном мареве, ползёт стрелка инверсионного следа.
Полдень. Похмелье.
В отрезке прохладней. Пляшут пятна света. На деревянном мосту с бурыми от ржавчины перилами пара местных пацанов. Один постарше, лет двенадцати. Другой - малец совсем, не больше шести. Старший подбрасывает вверх тёмный комок. Тот тяжело и мокро шлёпается на серые доски моста.
Лягушка.
Волоча ноги, пытается уползти.

Выменял у пацанов лягушку на пачку сигарет.
Отнёс к деревенскому пруду и положил у воды.

***
- Если ребёнок плачет, - зашептала, подавшись вперёд, сумасшедшая, - по ночам если плачет – поставь церковные свечки в каждом углу. На три дня. Она уйдёт. Но может вернуться потом опять. Тогда ребеночек уже умрёт.
За расцарапанным окном электрички ползли огороды дачных участков.
Проехали переезд. Неразборчиво протрещал динамик.
Ему пора выходить.
Он снял с полки рюкзак, закинул на плечо.
- Кто «она»-то? – спросил без любопытства.
Сумасшедшая взглянула на него снизу вверх.
- А та, что ребенка твоего по ночам мучит. Вот и плачет она, девочка твоя.
Сел на скамью.
- Откуда знаешь, что дочка?
Сумасшедшая подвязала платок, подергав кончики-ушки. Узел у неё находился на затылке.
Зажмурилась, расколов лицо сотней морщин. Выдохнула:
- А вот знаю!
Засмеялась с подвизгом, неприятно. На них начали оглядываться.
- Плачут дети потому, что их колет спицей старуха. Её люди видеть не могут. А я видела, когда маленькой была... – мелко закивала головой сумасшедшая. - Старуха ночью к кроватке приходит. Спицу достанет, и колет ребёночка. Больно-больно, чтобы он плакал. Надоест – уйдёт другого колоть. Или заколет до смерти. Захочешь прогнать – делай, как я сказала. Свечечки церковные - она их боится. Не всегда, правда. Вернётся если – беде быть...

Потряс головой и пошёл в тамбур курить.
Возвращался пешком со следующей станции.
Шагал вдоль сверкающих солнцем рельсов, прислушиваясь к шороху щебня под ногами.

Бред. Бред, конечно.
Какие, на хер, свечки...

***
Зелёные, белые поверху стены. Нежилой, неживой запах.
Низкая табуретка. Кровать. Дочь разглядывает принесённую им книжку.
Платок надевать не хочет – чтоб не быть «как старуха».
Из солидарности он обрился наголо.
Это всё, что мог сделать для неё.

***
Игрушки и вещи раздавали, куда могли. Лишь бы не выбрасывать.
Лишь бы не сминали их ногами в контейнере таджики-дворники. Не завалили бы мусорной дрянью жильцы.
Но и дома держать их не могли.

Вещи прятались по квартире. Спустя год, а то и два, появлялись. Выкатился из-за холодильника крошечный каучуковый шарик.

***
Грязь на кладбище была удивительно похожа на ту, рыжую, с Ебун-горы. Захотелось упасть и вжаться в неё лицом.

***
Запойным он себя не считал. Никогда не пил больше недели. Не чаще раза-другого в месяц.
Когда обрывки потных кошмаров отступили и шорохи за дверью перестали нагонять ужас, он включил телефон.
Тот сразу зазвонил. Точно только и ждал этого.
- Хы-э... – выдохнул в трубку.
- Привет, - буднично сказала мембрана.
Голосом б ы в ш е й.
- Ах-м...
- С тобой всё в порядке?
- Сейчас почти да... – вернулась, наконец, речь. – Как ты?
Молчание.
- У меня всё нормально.
Опять молчание.
Неожиданно вспомнил - остро, выпукло – распахнутое окно и рабочих на крыше. Грохот листов, молотков, трамваев...
- Десять лет прошло...
- Двенадцать, - сказала она.
Никаких шорохов и тресков в телефонной трубке. Почему о них так любят писать в книжках...
Ничего. Тишина. И голос.
- Я замужем. Детей нет.
Вытянул из мятой пачки сигарету. Пачка упала на пол, оскалилась жёлтыми фильтрами. Похожа на лошадиный череп.
- Ты счастлива?
Тишина.
- Нет. Всего лишь благополучна. А ты?
Прикурил. Кашлянул.
- Да. Но – нет.
В трубке тишина.
Никаких помех.

Кроме одной.

©Вадим Чекунов
 
A

adm2inttt23

Guest
И зачем такую гадость писать??? Что бы и другим гадостно стало???!!! Хочется нехорошее слово добавить!!!
 

Al-Ni-S

Учредитель сайта
Регистрация
22.05.2003
Сообщения
349
Местоположение
Новосибирск
Именно для этого.
С нетерпением жду нехорошего слова
 

newlex

Писатель-рыбак
Регистрация
23.11.2005
Сообщения
236
Местоположение
Новосибирск
..............и это есть жизнь...........состоящая из моментов................
 

PKA

Писатель-рыбак
Регистрация
27.09.2007
Сообщения
107
Местоположение
Академ
Да что там будущее - они уже повытесняли обычную рыбу :)
Клюют на батарейки Дюрасел черно-желтые, размер АА. Имеют иммунитет к электроудочкам. Сети разрывают, равно как и подсачеки. Имеют обыкновение маячить на эхолотах, маскируясь под классическую рыбу.
 

Alex-Mira33

Бывалый рыбак
Регистрация
24.09.2008
Сообщения
49
Местоположение
Новосибирск
vlad40 сказал(а):
Жаль только, что очень много взрослых людей (30-50 лет) до сих пор сидят на копеечной работе и ноют, что им постоянно кто-то чего-то должен, и что все не правильно.......это вместо того, что-бы идти и зарабатывать деньги.

Vlad40, если они покинут и копеечную работу, то, например, в государственных ВУЗах будут работать одни старики (средний возраст будет около 60 лет... В государственных медучреждениях будет похожая картина... И так далее...
 

Ромуальдович

Старожил
Регистрация
05.04.2010
Сообщения
542
Местоположение
новосибирск
ШОКО-ТЕРАПИЯ, постулаты:
1. Этот мир несправедлив. Просто запомни.

2. Ты не уникален. У тебя те же самые две руки, две ноги, голова и жопа, что и у 90% населения. Поверь, ничего выдающегося в тебе нет. А чтобы было - иди работай, над собой, или руками, или хоть посуду помой. И вовсе ты не творческая духовная личность, которую никто не понимает.

3. Твои "глубокие" мысли не представляют никакой ценности. Совсем. Да, ты обыкновенный и говоришь банальности. Ну и что? Не всем надо в Шопенгауэры. Самые важные вещи - просты и понятны.

4. Всем плевать на твои проблемы. У них есть свои. Это нормально, потому что тебе в глубине души на чужие сложности тоже плевать. Особенно злостно на тебя плевать государству. Оно не нарочно, оно просто так устроено. Нет, если вас таких соберется много и вы будете долбить в одну и ту же точку, то государство постарается, чтобы вы отстали и решит часть проблем, попутно добавив полной ложкой новых. Оно опять же не нарочно.

5. Прекрати париться, что о тебе думают люди. Во-первых, они не так часто думают, во-вторых, им на тебя плевать, а в-третьих, они норовят сами заморочиться, что думаешь о них ты.

6. Ты не представляешь ровным счетом никакой важности. На земле 7 миллиардов рыл, тебя среди этого моря с лупой не разглядеть. Поэтому сразу уясни, что ты как личность на самом деле интересен только ограниченному кругу людей. Это твои родители, твои дети, муж или жена и несколько друзей. Все. Если у тебя этот круг есть и ты им правда важен - тебе круто повезло. Если нет... ты понимаешь, да? См. пункт 1.

7. Не ной. Можешь решить проблему - решай. Решишь - молодец. Не можешь - закрой рот и ешь суп.

8. Ты смертен. Порой внезапно. Имей это в виду. И радуйся, что жив, это ненадолго.

9. Надейся только на себя. Жизнь длинная, в ней бывает всякое, кроме того, см. пункт 1. Если ты считаешь, что избегнешь проблем, потому что у тебя много денег, крутые родители и востребованная профессия, то мне жаль тебя огорчать, но куча народу в 1917 году думала схожим образом. А Кромвель с Робеспьером вообще смотрят на тебя как на говно.

10. Разочарование неизбежно. Крупные и мелкие неприятности случатся обязательно, независимо от твоего поведения и духовных заслуг. Это происходит со всеми. Никто не идеален и никто ни от чего не застрахован.

11. Не надо мыслить позитивно. Ставь перед собой реальные задачи. Ты не станешь богаче Билла Гейтса и не переспишь с половиной Голливуда. Осознай это уже, см. пункт 1 и иди мой посуду, мечтатель.

12. И это пройдет. И это - тоже...
 

Сфинкс

Старожил
Регистрация
13.12.2013
Сообщения
4 714
5. Прекрати париться, что о тебе думают люди. Во-первых, они не так часто думают, во-вторых, им на тебя плевать, а в-третьих, они норовят сами заморочиться, что думаешь о них ты.
А я то всё думал.... как это сказать без мата по отношению к себе? И ни чего лучшего не придумывал как:
А нас РАТЬ, что вы думаете обо мне, и вам тоже, вас же рать. думающих обо мне плохо! :lol:
А вообще мощный пост! Жизненный. Я скопировал. :)
 

Чих-Пых.

Старожил
Регистрация
17.10.2010
Сообщения
712
Местоположение
Новосибирск.
Посмотрите на красную точку на носу девушки 30 секунд. Затем переведите глаза на стену, потолок или другую однотонную поверхность и быстро поморгайте.
 

Вложения

  • 13263edf4ff5df4425094ec1ff0a9cae.jpg
    13263edf4ff5df4425094ec1ff0a9cae.jpg
    128.9 КБ · Просмотры: 461